Время в работе гештальт-терапевта

Moscow,
Moscow Institute for Gestalt Therapy and Consulting, pp. 232 – 243, 2018

Назад в будущее

Часть 1
Работа со временем в гештальт–терапии.

Как птица в воздухе, как рыба в океане,
Как скользкий червь в сырых пластах земли,
Как салaмaндpa в пламени — так человек
Во времени… ( В. Ходасевич, 1920)

Время как воздух. Мы можем его не замечать, но, пока мы живы, мы не можем избежать отношений со временем.

Потому что, как справедливо заметила Королева из «Алисы», если уж ты не в ладах со временем, «нужно бежать со всех ног, чтобы оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее».

Андрей Тарковский в своей статье «Запечатленное время» говорит, что зритель идет в кино за временем — «за потерянным или за необретенным доселе». «Человек идет туда (в кино) за жизненным опытом». [18]

В этом смысле, мне кажется, мотивация клиента психотерапевта похожа на мотивацию зрителя кино в понимании Тарковского. Клиент идет к терапевту «в поисках утерянного времени», чтобы поймать что-то в прошлом (в какой-то момент не случившееся, прерванное или пошедшее не в ту сторону) или догнать что-то, что случилось в нашей жизни, к чему мы не были готовы и не смогли с этим чем-то встретиться, почувствовать, пережить.

В результате «ссоры со временем», произошедшей по тем или иным причинам (мы теряем способность в полноте присутствовать в нашей жизни.

Для того, чтобы это присутствие было возможно, человек должен находится в контакте с собой (осознавать собственные чувства и желания) и с окружающим миром, в том числе с окружающими людьми (иметь возможность их слышать и чувствовать). Когда этот контакт прерывается, происходит (иногда едва заметная) остановка, сдвиг во времени.

Человек смещается с линии своего времени, и не важно, пьет ли он в тоске и раздражении бесконечный чай, как Шляпник и Мартовский заяц, или поет «Хакуна Матата», как будущий Король Лев. В любом случае что-то пошло не так, он потерялся. Справедливости ради, если уж клиент пришел к психотерапевту, значит, ему уже сильно надоел вкус чая, а слова стали путаться, и «хакуна матата» незаметно превратилось в «пошло все на…» Скорее всего, клиент уже сделал не одну попытку пересесть за столом в поисках чистой посуды и уже обнаружил, что все чашки грязные, то есть свои собственные ресурсы помириться со временем исчерпал.

Задача психотерапевта — попытаться помочь клиенту помириться со временем, обрести присутствие в собственной жизни.

В гештальт-терапии опираются на идею того, что движение во времени происходит в результате взаимодействия человека с окружающим миром. Ф. Перлз считал, что психотерапевтическая работа должна происходить в настоящем, а экстраполяция в прошлое и будущее приводят к невротическим переживаниям [11].

Но в настоящем переплетены прошлое, настоящее и будущее. «Момент настоящего содержит в себе все» (Робин, 2008)[13]. Обращение к прошлому и будущему происходит именно «здесь и сейчас» и имеет конкретное отношение к этому «здесь и сейчас». Прошлое не только влияет на настоящее, но и присутствует в настоящем. «Воспоминание — это способ говорить об актуальном состоянии…» (Спаньоло-Лобб, 2015) [17].

В настоящем присутствует и будущее. Представления, опасения и мечты о себе восьмидесятилетней влияют на меня сейчас. Наше будущее (точнее, представление о нем) придает смысл нашему настоящему и влияет на него, в том числе на процесс терапии. Мы не можем изменить прошлое, но можем в терапии, здесь и сейчас, в непосредственном контакте с окружающим миром встретиться с теми моментами в прошлом, когда мы сбились с пути времени, развернуть остановленное переживание, для того, чтобы мочь двигаться в наше будущее (Спаньоло-Лобб, 2015) [16].

Когда клиент приходит к психотерапевту начинается удивительное жонглирование «там и тогда» и «здесь и сейчас», когда и настоящее и прошлое становится живым и существующим. И в этом танце временных контекстов клиента во взаимодействии с терапевтом удается восстановить связь клиента с собственным временем, возможность совпасть с собственной жизнью. И это становится возможным, благодаря восстановлению способности к переживанию. И танец этот происходит в настоящем. Потому что переживание — это процесс процесс настоящего взаимодействия с миром. Это «целостный текущий опыт… целостный процесс переживания текущего взаимодействия с миром» (Немиринский, 2017) [10]. Переживание — нить, обеспечивающая целостность нашего времени, определяющая связь нашего прошлого, настоящего и будущего. Прошлое, настоящее и будущее с одной стороны разделены, с другой – связаны между собой через наше переживание в настоящем опыта прошлого и перспектив будущего.

Восприятие времени меняется при целом ряде состояний, в том числе психопатологических, при шизофрении, депрессиях, синдроме выгорания, стрессовых ситуациях. Восприятие времени меняется после травмы и в процессе переживания горя. (Василюк, 2000 [3]; Васкес-Бандин 2017 [4]; Видакович, 2017 [5]; Польстер И., Польстер М., 1997 [12]). Если ситуация не пережита и, соответственно, не принята, человек хочет восстановить утраченное прошлое. Время застывает. Невозможно двинуться вперед. Человек возвращается к прошлому и не может смотреть в будущее. И если человек сталкивается с ретравматизирующей ситуацией, прошлое догоняет его в настоящем в полноте телесных ощущений, которые могут быть совершенно неконгруэнтны ситуации. Терапевтическая цель по крайней мере «нескольких первых сессий» с клиентом, переживающим горе, — «синхронизация субъективного и объективного, социального времени». [4]

В сессии клиент часто воспроизводит то, что происходит с ним в жизни. Внимание к тому, как клиент живет во времени сессии, как он ощущает и чувствует себя, в том числе как осознает себя телесно в каждый конкретный момент времени, дает очень много возможностей для понимания переживаний, смыслов и потребностей и помогает найти способы их удовлетворения.

Клиент Борис, 54 года, обратился по настоянию дочери, которая «непонятно чего беспокоится», «не нравится ей, видите ли, что я никуда не хожу и не хочу на дачу ехать».

Приведу здесь маленький отрезок из 6-й сессии:
Б: Я думаю, все это безнадежно (Борис сидит несколько ссутулившись, поглядывая на меня исподлобья), будет только хуже. Я ей (дочери) надоел просто. И вообще, мое время прошло. «Старикам здесь не место».
Т: Здесь ты тоже чувствуешь себя неуместным?
Б: Я в жизни чувствую себя неуместным… И здесь тоже. Может, если бы я пришел лет двадцать назад (криво улыбается)…
Т: Как это для тебя — быть неуместным сейчас?
Борис прикрывает лицо ладонью, поглядывая сквозь пальцы. Его плечи подались вперед, он как будто сворачивается. Я обращаю внимание на его позу. Спрашиваю, что он хотел бы, чтобы я не заметила. Борису это сложно сформулировать, и я предлагаю ему сказать фразу, начинающуюся словами: «Я не хочу, чтобы ты увидела, что…». После работы с дыханием и опорой Борис произносит:
— Я не хочу, чтобы ты увидела, что я старый. Эти мешки под глазами… дело не в них… все так быстро прошло… теперь у руля другие… мое время кончилось…
Т: У нас есть еще целых 35 минут.
Б: 35 минут…
Т: Ну да, это время еще не кончилось. Уже 34.
Борис ошеломленно смотрит на меня. У нас вдруг появилось время, которым можно как-то распорядиться. Я смотрю на Бориса, он кажется мне очень занятным. Красивое лицо. Во взгляде, мне кажется, усталость и растерянность. Он нравится мне. И (ужас) он, кажется, разглядывает меня. Сейчас он увидит мои морщинки и вообще мою немолодость.
Б: Я что, смешной? (Борис интерпретирует мою улыбку, призванную для того, чтобы спрятать неловкость.)
Т: Нет, я подумала, что ты увидишь сейчас мои морщинки и вообще, что мне не 30…

Мы разглядываем друг друга. Это тепло и смутительно. Оставшийся кусочек сессии и несколько последующих были про возможность испытывать смущение, потери и приобретения прошлого опыта, про желание и риск быть увиденным. В случае заявления клиентом разных вариантов «проблем со временем» в качестве темы для работы, время сессии может быть метафорически использовано терапевтом для осознания и поиска путей творческого приспособления.

Обращение со временем в терапии – это послание клиента миру и терапевту, как части этого мира. Оно может быть разным. От мольбы о сочувствии до пассивной агрессии. В любом случае полезно это послание расшифровать, легализовать и понять как отзывается на это послание терапевт.

Нередко в начале терапии клиент регулярно опаздывает на сессию. Это может быть:

• проблемой, характерной для жизни клиента: «я везде опаздываю, нигде не успеваю», «не могу рассчитать время», «слишком много на себя беру»;
• связано с терапией или с этапом терапии: «я не понимаю, как это получается, вроде вышел заранее», «вообще-то я не люблю опаздывать и не опаздываю, только сюда».

Приведу пример:
Клиентка Нина, 28 лет, обратилась по поводу сложных отношений на работе. Точнее, на разных работах. После института (то есть за полтора года до момента обращения ко мне) клиентка сменила уже четвертую работу. И каждый раз попадала в какую-то конфликтную ситуацию. Нина производила впечатление мягкой и податливой. Она жила с родителями и младшей сестрой. В семье Нины (а семья была большой: бабушки, дедушка, две сестры, тетя, два дяди и их дети) отношения были дружными, очень ценилась взаимопомощь, было принято друг другу помогать и вообще участвовать в жизни друг друга. Скучать Нине было некогда: «Вчера концерт в музыкальной школе у любимой племянницы, сегодня бабушку нужно навестить — заболела, и потом к сестре заскочить — ремонт там у нее, надо помочь плитку выбрать; завтра у маминой подруги юбилей — будем ей поздравление от всей семьи придумывать». В семье ну все хорошо. А вот на работе… Клиентка казалась мне очень симпатичной. Я пыталась вникнуть в суть ее конфликтов с коллегами, которая, честно говоря, от меня ускользала. Мои попытки выяснить у Нины, как она видит причины разногласий, тоже не были успешными. На последней работе, которая Нине «очень нравилась», вообще все было хорошо и была старшая сотрудница К., к которой Нина была приставлена. К. Нину опекала, была внимательна, а Нина «ухитрилась с ней поругаться, да так что пришлось уволиться». Нина стала опаздывать на сессии, когда в работе появилась материнская фигура (заботливая, опекающая и рассчитывающая на ответную заботу). На одной из сессий Нина сказала, что видит, что я забочусь о ней, и это вызывает в ней панику. Значение этой паники осталось неизвестным, мы договорились обсудить ее на следующей сессии. Но на следующую сессию Нина опоздала на полчаса. «Упс, раньше не вышло», — радостно констатировала она. И потом на несколько сессий Нина опаздывала регулярно, каждый раз объясняя свое опоздание шутливо. «Ну не шмогла я, не шмогла…», «Опять двойка», — радовалась Нина. Я спросила, почему это так весело. «Совершенно невесело», — улыбаясь во весь рот и слегка притопывая, парировала Нина. Я растерялась и почувствовала раздражение и любопытство. Нина, сидя передо мной, еле заметно приплясывала. Я предложила ей следовать за мелкими движениями ее тела, попробовать дышать и медленно увеличивать амплитуду движений. Она действительно стала пританцовывать, покачивать головой и высовывать язык. Я предложила Нине явно показать мне язык и спросила о словах, которые могут дотянуться до меня кончиком языка. «У меня тоже могут быть свои дела и свои планы», — произнесла Нина. «Даже если я о тебе забочусь?», — мое раздражение сменилось теплотой. Нина спряталась в свои ладони. «Да», — еле слышно ответила она. «У тебя есть свои дела и планы, и я уверена, что это важно». Нина плакала: «Я хочу, чтобы она это уважала».

Кроме отношений клиента со временем, имеет смысл также посмотреть, как терапевт обходится со временем в контексте работы с конкретным клиентом. Удается ли терапевту соблюдать сеттинг с этим клиентом? Бывают клиенты, с которыми сессии не удается закончить вовремя, или наоборот, с которыми сессию терапевт заканчивает чуточку раньше. Если это происходит регулярно, терапевту имеет смысл обратить внимание на этот феномен его отношений с клиентом. И, если смысл этого феномена ускользает, это несомненный повод обратиться к супервизору.

О чем может говорить разное восприятие времени в терапевтической сессии? Иногда нам удается прикоснуться к какому-то крошечному эпизоду, а иногда к целому периоду в полжизни клиента. Иногда кажется, что сессия прошла незаметно, а иногда что тянется целую вечность.

Попробую рассмотреть этот вопрос с точки зрения преобладающего способа прерывания контакта.

Прерывания (или модальности) контакта — способ поведения, который был для клиента когда-то творческим приспособлением к ситуации, а потом потерял адаптивный смысл и стал приводить к смещению со своей линии времени. Это может быть растяжение: мы замираем, перестаем дышать, останавливаемся, не решаясь двинуться вперед, как при ретрофлексии. Или, наоборот, сжатие: мы преждевременно бросаемся навстречу, не поняв, действительно ли хотим этого, как при конфлюэнции, сбиваясь с потока собственной жизни. Мы можем также двигаться не в ту сторону, потому что нам сказали, что дорога здесь, но мы не успели понять, имеет ли эта дорога отношение к нашей жизни, как при интроекции. Или наделить других людей своими переживаниями, не признавая их собственными, и поступать (или не поступать) в соответствии с этим, пропуская повороты собственной жизни, как при проекции.

Скорее всего, если терапевту кажется, что сессия длится бесконечно долго, нам не удается присутствовать с клиентом в полной мере. Вероятно, преобладающим способом прерывания контакта терапевта и клиента (или модальностью их контакта) в этой ситуации является ретрофлексия. Время ощущается как замедленное. Хочется ускориться, чтобы что-то стало происходить или чтобы эта сессия уже наконец закончилась. Если терапевту удастся понять и выразить то, что так мучительно сдерживается (скуку, злость, возбуждение), время пойдет быстрее. Точнее, время станет ощущаться более быстрым.

При конфлюэнции ощущения обратные. Все происходит слишком быстро. У клиента быстрая речь, он быстро говорит, быстро двигается. У терапевта может возникнуть желание притормозить. Если терапевт пропустит это свое желание и обнаружит себя преждевременно очень близко с клиентом, есть вероятность почувствовать, что сессия пролетела, а так ничего и не случилось. И эта близкая дистанция может вызывать ощущение неловкости или неуместности. Пропущенные переживания не дают ощутить полноту времени.

Появление в сессии эготизма вызывает ощущение зря потраченного времени. «А счастье было так возможно…» И досады. Похожие ощущения, мне кажется, происходят при дефлексии. Что-то вроде случилось, но не то. И кажется, что время потрачено впустую.

При интроекции время ощущается, так сказать, в соответствии с внешними часами. Мы идем не своей дорогой, потому что кто-то сказал нам, что дорога наша. И в начале путиможет казаться, что это время идет своим чередом. Но, если это не наш путь, неизбежно возникает ощущение «потерянного времени» («Я живу не своей жизнью», «Я заблудился») и чувство растерянности и грусти. Когда клиент попадает к психотерапевту, он уже не так уверен в правильности пути и сам несколько замедляется, поэтому в сессии может наблюдаться небольшое замедление темпа.

Несмотря на отсутствие в сессии ощущения изменения времени или некоторое замедление, для того, чтобы получить возможность выбирать, терапевт еще больше замедляет ход сессии, фасилитируя осознание клиентом возможность выбора и способствуя тому, чтобы выбор был сделан. И если это происходит, то ощущение времени восстанавливается.

При проекции темп сессии может не меняться или время может ощущаться и немного ускоренным (не так выражено, как при конфлюэнции, но все-таки несколько ускоренным), и немного замедленным (не так выраженно, как при ретрофлексии, но темп может быть снижен). Это зависит от содержания проецируемых переживаний. Когда клиент наделяет терапевта собственными переживаниями или свойствами значимых фигур из своей жизни, возникает почва для слишком быстрого и слишком очевидного сближения или, наоборот, почва для чрезмерных опасений или страха. И в том, и в другом случае терапевт приостанавливает клиента, обращая внимание на то, где происходит прерывание контакта.

Похоже, что терапевт замедляет течение сессии при всех модальностях контакта, кроме ретрофлексии. При ретрофлексии терапевт пользуется и замедлением (обращая внимание на дыхание и телесные феномены клиента и собственные), и ускорением (предлагая амплифицировать телесные проявления клиента, осознавая собственные телесные феномены и решаясь выражать свои ретрофлексированные переживания клиенту) процессов, происходящих в сессии.

Таким образом, отношение ко времени клиента и терапевта может иметь и терапевтический, и диагностический смысл. Внимание к феномену времени способствует пониманию смыслов отношений со временем клиента в терапии, ощущению терапевтом, как течет время в сессии, осознанию, достаточно ли времени для возникновения резонанса между клиентом и терапевтом, нахождению нужного момента для интервенции. Кроме того, что ощущение убыстрения или, наоборот, замедления времени может быть диагностическим признаком, обращение со временем может быть терапевтическим приемом.

Приемы, которые используются терапевтом, влияют на переживание времени в сессии: замедление (мы нередко просим клиента сказать медленнее какую–то фразу, сделать медленнее жест), ускорение, повтор (мы можем попросить клиента повторить еще раз (или несколько раз) то, что он сказал), амплификация (предложение клиенту сделать более явным или просто усилить разные проявления: тон, громкость или, наоборот, негромкость голоса, амплитуду движений, позу), ретардация (в некоторых ситуациях можно предложить клиенту задержаться на событиях и связанных с ними переживаниях и телесных феноменах, предшествующих тому, что клиент рассматривает как основное (возможно, травмирующее) событие), раскадровка (можно попросить клиента рассказать свою историю, останавливаясь на эпизодах, если терапевту покажется, что клиент не осознает, как меняются его переживания и что на это влияет) и т.д..

На первый взгляд может показаться, что терапевт только замедляет время. Обращение к телесным феноменам, предложение клиенту быть в контакте со своим дыханием, предложение повторить или замедлить движение. Я полагаю, что это представление может быть связано с тем, что на возникновение резонанса между клиентом и терапевтом, на построение поля, в котором возможны изменения клиента, просто требуется время. Кроме того, для восстановления нарушенного ощущения времени (которое может быть при многих ситуациях, с которыми клиенты приходят на психотерапию: горе, травма, депрессивное состояние) тоже нужно время. «Только медленное продвижение клиента через процесс ассимиляции вместе с развитием его способности встречаться с тяжелыми переживаниями позволит ему осознавать и выражать их» (Видакович, 2017, [5]). Однако это вовсе не всегда означает, что интервенции терапевта «замедляют» время в сессии. Медленное или застывшее движение оживает, и то, что длилось и никак не случалось, может произойти прямо здесь и сейчас.

И если терапевту удастся быть таким, чтобы помочь клиенту обнаружить свою роль в фильме, который он принес на терапию, может быть, клиент сумеет вспомнить, кто он, как Симба из «Короля Льва».

И в соответствии с теорией парадоксальных изменений, предложеной Арнольдом Бейссером, клиент сможет двинуться по линии времени в свое будущее, вступить в течение собственной жизни и присутствовать в нем.

Список литературы:
Болотова А. К. Психология организации времени. М., 2006.
Василюк Ф. Е. Модель хронотопа психотерапии. // Московский психотерапевтический журнал. 2009, № 4.
Василюк Ф. Е. Пережить горе. // Психолоджи. 2000.
Васкес-Бандин К. Утрата и горе. Когда смерть одного человека делает бессмысленным все существование. Гештальт-терапия в клинической практике. М., 2017. С. 269–285.
Видакович И. Способность «двигаться дальше». Гештальт-подход в терапии травматического опыта. Гештальт-терапия в клинической практике. М., 2017. С. 287–299.
Зимина С. В. Восприятие времени человека. Медико-биологические аспекты.
Михальский А. В. Психология времени. М., 2016.
Немиринский О. В. Размышление о теории гештальт-терапии.
Немиринский О. В. Гештальт-терапия в клинической практике. М., 2017. Предисловие к изданию на русском языке.
Перлз Ф. Внутри и вне помойного ведра. 1995.
Польстер И., Польстер М. Интегрированная гештальт-терапия: контуры теории и практики. М.: Класс, 1997.
Робин Ж.-М. Быть в присутствии другого. Этюды по психотерапии. 2008.
Робин Ж.-М. Социальные изменения начинаются вдвоем. 2016.
Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. 2000.
Спаньоло-Лобб М. Now for Next. 2015.
Спаньоло-Лобб М. Основы и развитие гештальт-терапии в современном обществе. Гештальт-терапия в клинической практике. М., 2017. С. 26–51.
Тарковский А. Запечатленное время. // Вопросы киноискусства. 1967, № 10.