В Нью-Йорке

Много-много лет назад в Нью-Йорке я случайно познакомилась со священником зарубежной русской церкви отцом Яковом. Я была совершенно тогда растеряна и огорчена перипетиями своей личной жизни и много ходила пешком, пытаясь отвлечься. Был конец декабря. На улице было ужасно противно-промозгло: резкий ветер, мелкие колючие льдинки, царапающие лицо.

Я зашла погреться в какое-то крошечное помещение со стеклянными дверями, с первого взгляда похожее на маленький краеведческий музей. Комнатка с какими то глинными черепками на полках оказалась кассой, продающей билеты на музыкальные концерты, проходящие в соборе по соседству. В окошечко стояла небольшая очередь: пара студентов (оба в вытертых джинсах, вытянутых свитерах и очках) и облаченный в рясу молодой священник. Я стала переминаться с ноги на ногу, разглядывая довольно унылые картинки на каменных стенах. Священник отошел от кассы и направился прямо ко мне. Наверное вид у меня был несчастный, и он решил (по доброте, подобающей христианину) со мной заговорить. Мы вместе вышли на улицу и, пока, ежась от холода и ветра, брели по Бродвею в сторону 62 улицы (я зачем-то наврала, что иду посмотреть Линкольн –центр), узнала, что у о. Якова был небольшой приход в церкви на Манхетанне, недалеко от колумбийского университета, трое детей и время для бесед с незнакомыми потеряннными девушками. Он предложил зайти в какой то ресторан. Наверное ресторан был французским, потому что там подавали улиток и фуагра, которых я, кажется, видела в первый раз. Был пост. Поэтому о.Яков ел какие то треугольные хлебцы, а улитками и фуагра кормил меня. Было вкусно, но как-то неспокойно. Что-то было смутно подозрительное чудилось мне в этом внушавшем доверие красивом лице. Я предствила маленькую миссис Марпл на своем плече. Она уютно устроилась, свесив маленькие ножки в строгих полуботинках и мы, хотя я не переставала вести непринужденную беседу с о. Яковым, стали строить догадки.

На планирующего развлечься ухажера о. Яков совсем не был похож. Он вел себя очень ясно и просто, рассказывал про свою полную бесконечными делами и заботами жизнь в Нью-Йорке, расспрашивал про мою, пригласил в гости познакомиться с его женой и детьми. Я недоумевала: он торгует контрабандой и перепутал меня с посредником? он вербует агентов для каких-то преступных целей? он пытается увеличить свой приход, завлекая людей улитками? В какой-то момент я стала подозревать, что это агент КГБ, но, так как придумать причину интереса КГБ ко мне я не смогла, отбросила эту мысль как необоснованную. В конце концов я почти забыла о своих подозрениях и увлеклась разговором. Было очень уютно. Там ветер и колючие льдинки, а тут о. Яков в теплом свете новогодних лампочек на фоне фуагра рассказывал о буднях священника в Нью-Йорке. Миссис Марпл стала клевать носом и кажется даже всхрапнула, впрочем последнего никто не заметил.

Я спросила, как он нашел время на этот вечер в череде своих дел и забот. «Время?», - о.Яков привычным движением погладил аккуратно стриженную бороду. Он просто решил, что это важно. По его мнению, человек должен стараться быть хозяином своего времени. «И тогда не придется мучительно искать время, «потерянное или необретенное доселе». Это почти никому не удается. Но он (о. Яков) видит одну из важных человеческих задач в том, чтобы не поддаваться ускорению ритма жизни. «Эта идея о том, что нужно что-то успеть… планы, стремления, результаты… не помогает. Наоборот, мы упускаем таким образом наше время, потому что не находимся в настоящем. Важно то, что происходит с нами сейчас. Святой Августин говорил, что у нас нет ни прошлого, ни будущего. Есть настоящее, настоящее прошлого и настоящее будущего. Жизнь – она в настоящем. Вот я встретил вас и понял, что это время для нашего разговора».

О. Яков задумчиво потер подбородок и я с ужасом увидела, как кусок бороды повис, открыв гладко выбритую щеку. Я застыла от страха и любопытства. Зато Миссис Марпл оживилась. Детали больше не ускользали от ее внимательного взгляда. Из под прекрасной черной шевелюры о. Якова выбивалась крошечная светло-рыжая прядь. «Люблю рыжих» - возникла совершенно неуместная мысль. Борода продолжала свисать куском. Лицо о. Якова приобрело озабоченное выражение. Рука привычным жестом погладила бороду… Провал был очевиден. «Простите, священники иногда вынуждены маскироваться», - проборматал о. Яков, нелепо подкидывая спадающий кусок бороды большим пальцем. Я как аршин проглотила и одновременно воды в рот набрала. В общем, сидела как колода. «Видите ли, - продолжал заливать самозванец, - у нас дресскод». При этом он покраснел. Если бы он так не покраснел, я бы наверное уже бежала не оглядываясь, не обращая внимания на ветер и не разбирая дороги. Но эта краснота, неожиданно залившая, неприкрытые фальшивой бородой части лица (включая проталину на нижней челюсти), выглядела очень по–человечески и даже трогательно. И, поддержанная профессиональным следопытом в лице миссис Марпл, я осталась.

О. Яков оказался студентом театрального училища, приехавшим в Нью-Йорк к родственникам на рождественские каникулы. Он выполнял домашнее задание - должен был прожить целый день в роли священника (роли были розданы его преподавателем). Облачение (костюм, так сказать) пришлось везти с собой из Москвы.

Я сожалела. Мне кажется из него получился бы отличный священнослужитель. Добрый, чувствительный и вдумчивый. Для меня, во всяком случае, эта встреча оказалась весьма душеспасительной и определенно скрасила мою тогдашнюю жизнь. Да и последнее время я часто ее вспоминаю, когда думаю, как бы оставить попытки вместить невмещаемое, перестать отодвигать на потом встречи с дорогими людьми, и не выжимать в разряд не самых важных встреч и дел те, которые как бы необязательные, но доставляют больше всего радости. Вдруг получится в Новом Году?